В небольших городах никогда не было принято задерживаться на работе. Это касается не только преподавателей и профессоров.
Например, в Пензе мое предприятие, куда я регулярно приезжал «проведать», работало тоже строго по времени. Имею в виде руководство, потому что рабочие работали посменно и круглосуточно.
Попробуй оставить кого из руководства или из ключевых специалистов поработать после 18-и часов! Сам я был в командировке, в гостинице делать нечего, можно работать хоть круглосуточно, но желающих разделить мой рабочий порыв — увы, не было. Остается вечерами бродить по незнакомому городу, рискуя нарваться на неприятности в темном переулке, если там вдруг окажешься.
Когда я приезжал в Пензу, театр оттуда почему-то уезжал на гастроли. То же самое происходило в Вологде, когда я приезжал туда в командировку. Только в приказном порядке можно задержать людей, но трансформация по приказу невозможна, иначе бы просто приказ написал: «Всем стать другими с завтрашнего дня».
О мотивации для персонала, чтобы работать сверхурочно
…Помню в 60-е в небольшом районном (даже не в областном) центре был педагогический институт. Однажды там преподаватели одной из кафедр, где работали в основном мужчины — кафедра физики — задержались на работе до 21 часа. Жены коллективный бунт подняли, мол, где шляетесь?
Оказалось, празднуя день рождения заведующего кафедрой после окончания занятий, примерно с 16-и часов, один из преподавателей случайно пробкой от шампанского разбил лампочку освещения. Тогда всей кафедрой, делая подходящие физические расчеты, стали определять вероятность этого события.
Увлеклись. Выпили все запасы, купили по-новой. Снова экспериментировали. Убедились, что формулы теории вероятности не подходят. Событие произошло исключительное… Семьи, соскучившись, прервали выдающийся эксперимент. Могла ведь быть Нобелевская премия.
Мораль сей реальной истории — для трансформации нужна мотивация. Хотя бы такая, как я только что описал. Вернее не для трансформации, а для вовлечения персонала в трансформацию. Чтобы трансформировали организацию с интересом и встречной мотивацией для себя лично.
Мотивация в институте
Будучи студентом ЛЭТИ (Ленинградский электротехнический институт), не преподавателем, в своем институте в Ленинграде по средам у меня, у обычного студента, было личное время на большой ЕС ЭВМ, одной на весь огромный институт (было 6 корпусов) с 18 до 24. Кроме того, в лаборатории, где я подрабатывал лаборантом на пол-ставки, у меня было 2 собственные малые ЭВМ в разных помещениях.
В зависимости от задач, которые мне оставляли аспиранты кафедры, делал им расчеты либо на совсем малой ЭВМ, либо на более крупной малой ЭВМ, либо по средам на большой ЭВМ. На своих малых ЭВМ работал обычно по вечерам, часов до 21, если не убегал с лекций.
Таких работающих студентов и аспирантов (учёных и преподавателей, а студенты лишь помогали, были на подхвате) было пруд пруди. Думаю, что и сейчас в ЛЭТИ так все и осталось. Такие традиции и, главное, такие условия созданы, такая инфрастуктура, такие возможности.
А если в институте (университете) есть лишь доска и мел, условно говоря, то там должны учиться и работать только такие, как Ландау, которым ничего другого не нужно. Но Ландау рождаются редко…
В медицинском университете
В конкурсе СНГ проверял один медицинский университет. Он мне напомнил мой институт, альма-матер по тем условиям, что созданы для ученых, аспирантов и студентов.
Грызи гранит науки круглосуточно, есть все возможности, установки, стенды, имитаторы, открытые операционные (понятно, что через видео), оборудованные аудитории, откуда видно, что происходит в реальных медицинских кабинетах и много другое. Есть инфраструктура, есть и условия.
О связях между организациями
Касаемо связей: учебный институт — научный институт, то в мои студенческие времена это работало несколько иначе. А именно: Каждая кафедра учебного ВУЗа, если хотела и могла вносить свой вклад в науку, сотрудничала с каким-то научным институтом, но не со всем сразу, а по какой-то научной темой.
В частности, на нашей кафедре одно из направлений исследований была высокотемпературная сверхпроводимость. Физтех Жореса Алферова предсказал какие-то полупроводники с особыми свойствами, изготавливал опытные образцы, а одна из лабораторий нашей кафедры изучала эти образцы в реальных условиях. Мне доставалось выполнять окончательную статистическую обработку результатов и строить на их основе итоговые графики.
Можете представить себе сеть взаимодействия, если одна лаборатория, коих множество на одной кафедре, самих кафедр на каждом факультете пруд пруди, и факультетов штук 6 — и вот каждая такая лаборатория могла иметь несколько контактов с несколькими научными направлениями из разных научных институтов или опытных заводов. Я уже не говорю о базовых кафедрах и прочих осязаемых организационных образованиях.
Не зря в конечном итоге Алферов стал Нобелевским лауреатом. Если у тебя есть такой ресурс, что даже студенты совсем не твоего ВУЗа тебе по вечерам и по ночам расчеты делают, как тут не сделать выдающееся мировое открытие в области микроэлектроники, и почему бы в таких выдающихся условиях не изобрести, скажем, сотовую связь?!
Сети, объединяющие в сложнейшую архитектуру связи между каждой лабораторией учебного института с теми или иными научными направлениями разных научных и проектных институтов; — возможно, за этим будущее, видимое из прошлого.
